Черный меч - Страница 20


К оглавлению

20

– Осторожнее, он, кажется, ранен!

– Я и так осторожен!

Граф вновь потерял сознание.


Его разбудило ласковое прикосновение чего-то прохладного и мокрого к пылающему лбу. Этьен прислушался к своим ощущениям. Странно, но граф совершенно не чувствовал боли от раны в животе, хотя сам факт, что он остался жив после дуэли, наталкивал на мысли о чем-то необычном. Промедлив несколько секунд, де Каррадо открыл глаза.

Он лежал на простой, узкой постели в небольшой и очень бедно обставленной комнате. Рядом на стуле сидела светловолосая девушка, почти девочка, с грустными и добрыми серыми глазами. Она меняла холодный компресс на лбу больного. Увидев, что тот открыл глаза, Кет – а это была именно она – тепло улыбнулась.

– Доброе утро, ваша светлость, – почтительно проговорила девушка. – Как вы себя чувствуете?

– Благодарю, милая, хорошо. Где я? – Этьен чуть приподнялся на локте, оглядывая скромное обиталище, в коем оказался.

Это была небольшая комната, примерно десять футов в ширину и пятнадцать – в длину. Ее скудную обстановку составляли кровать, занимаемая графом, небольшой комод, украшенный вазой с полевыми цветами, шкаф, стол и два стула, на одном из которых сидела спасительница последнего представителя славного рода де Каррадо.

– Вы в Атане, это провинция Клетер, ваша светлость, – вежливо ответила Кет.

Этьен недоуменно воззрился на девушку. Клетер? Атан?

– Господи, где это? Во Франции?

– В Святой Империи Христесар, ваша светлость.

Он рухнул обратно на тощую, жесткую подушку. Империя Христесар? Граф считал себя неплохим знатоком географии и был уверен, что никогда не слышал о такой стране…

– Как я здесь оказался?

– Мы с братом собирали грибы и ягоды в ближайшем лесу, ваша светлость, и случайно нашли вас, – охотно начала говорить Кет. – Вы лежали очень бледный, и я сперва испугалась, что вас убили, но потом заметила, что вы дышите. Увидев кровь на вашей одежде, я решила, что вы тяжко ранены, ваша светлость, но, слава Пресветлому Христу, я ошиблась. Мы с братом перенесли вас сюда, это было несколько часов назад, и вот теперь вы очнулись.

– Ясно, – граф тяжело вздохнул. Он ничего не мог понять. – Тебя ведь зовут Кет?

– Да, ваша светлость, брат называет меня так, а полное имя – Кетара. Ой! – она вскрикнула, прижав ладони к вспыхнувшим щекам. – Откуда вы знаете?

– Когда вы с братом нашли меня в лесу, я на полминуты пришел в себя и слышал, как он называл тебя Кет, – охотно пояснил Этьен. Он и представить себе не мог, к чему приведут его слова.

Пунцовый румянец на щеках девушки сменился смертельной бледностью, губы задрожали, а глаза наполнились слезами. Кет рухнула на колени перед кроватью и с мольбой протянула к де Каррадо руки.

– Ваша светлость, умоляю вас, простите его! Он не хотел на самом деле причинить вам вреда, я клянусь вам! Пощадите его! – Она разрыдалась, не сводя с графа полного мольбы взгляда.

Этьен растерялся.

– Кет, о чем ты? За что я должен его прощать?

– Но… вы же слышали… в лесу… он хотел… ну…

Тут он вспомнил жесткий голос Анжа. Похоже, парень всерьез собирался его прикончить!

В первый момент граф немного разозлился. А потом в памяти всплыла фраза юноши: «Наша мать была такой же беспомощной…»

– Что случилось с вашей матерью? – спросил он у Кетары, пытаясь хоть немного отвлечь ее от мыслей о судьбе брата.

– Ее Святая Инквизиция… это… казнила… За грех… – Девушка начала понемногу успокаиваться.

– За какой грех? – У рода де Каррадо были свои счеты с испанской Инквизицией. В тринадцатом веке святые отцы сожгли почти всех представителей семьи, спасся лишь один юноша, сбежавший во Францию и позже, когда волна исступленной, фанатичной охоты на «ведьм и колдунов» схлынула, вернувший себе и титул, и фамилию. С тех пор графы Каррадо жили в Нисселете и до последнего ненавидели Инквизицию. Правда, ненавидели тихо.

Но эта история имела место быть в середине—конце тринадцатого века, и сейчас, в начале семнадцатого столетия, мысль о святошах, жгущих людей на кострах за «грех», казалась просвещенному графу дикой и абсурдной.

А Кетара тем временем рассказывала. Слезы понемногу иссякли, девушка успокоилась, но губы ее еще подрагивали, а глаза покраснели.

– За прелюбодеяние. Она родила в четвертую декаду зимы…

– И что? – не понял Этьен.

– Если она родила в четвертую декаду зимы, значит, понесла в четвертую декаду весны.

– И что с того?

Кетара посмотрела на него, как на безумца.

– Четвертая декада весны, ваша светлость – это Великий Пост. Даже если бы она была замужем, все равно, в Великий Пост этим заниматься нельзя, это грех.

– То есть ни в чем не повинную женщину казнили только за то, что она… э-э-э… занялась этим не в тот месяц? – Сказать, что де Каррадо был поражен – не сказать ничего. Он был просто в ужасе. И это просвещенный, цивилизованный мир?! Это семнадцатый век?!

– Если бы все так просто, – горько усмехнулась Кетара. – Она же не по своей воле грех совершила… Она… ну, с благородными… она понравилась одному из них, а им же закон не писан… Ой! Простите! – Кажется, она вновь вознамерилась упасть на колени.

– Все в порядке, Кет, продолжай, пожалуйста, – поспешно попросил Этьен. Девушка сглотнула слезы.

– В общем, она понравилась одному из них, и он приказал ей… ну, сделать это… А она отказалась, сказала, что это грех… а они только посмеялись… И… она через девять месяцев родила.

– То есть они ее взяли силой?!

Кетара кивнула, еле сдерживая рыдания.

– А когда мама родила, наш сосед – он очень набожный человек – рассказал об этом святым отцам. И маму… ну, за ней пришли Инквизиторы. И забрали… А потом…

20